Марсель Мосс  Обязанности, следующие из дарения
(отрывок из «Очерка о даре»)

Выдающийся французский ученый Марсель Мосс (1872— 1950) родился в городе Эпинале в Лотарингии, получил философское образование в Бордоском университете, учился у родоначальника французской социологической школы Эмиля Дюркгейма, его дяди, который оказал определяющее влияние на мировоззрение Мосса.

В научном творчестве Мосса, как и в деятельности всей школы Дюркгейма, можно выделить два этапа: первый — до начала первой мировой войны, второй — 1920-1941 гг. Работы первого периода посвящены главным образом проблемам религии, социальной морфологии и социологии познания. В этот период Мосс опубликовал ряд важный статей, получивших широкое научное признание: "Очерк о природе и функции жертвоприношения" (1899), "Очерк общей теории магии" (1904) (обе в соавторстве с А. Юбером), "О некоторых первобытных формах классификации" (1903) (в соавторстве с Э. Дюркгеймом), "Очерк о сезонных изменениях в эскимосских обществах" (1906) (при участии А. Беша).

Сочинения второго периода посвящены проблемам общей методологии в социологии и этнологии, "пограничным" темам на стыке различных наук о человеке, и, наконец, проблеме обмена, занимающей центральное место в его исследовательской деятельности. К важнейшим работам этого периода относятся: "Деления и пропорции делений социологии" (1927), "Социальная связь в полисегментарных обществах" (1932), "Цивилизации: элементы и формы" (1929), "Фрагмент плана общей дескриптивной социологии" (1934), "Реальные и практические связи между психологией и социологией" (1924), "Обязательное выражение чувств" (1922), "Физическое воздействие на индивида коллективно внушенной мысли о смерти (Австралия, Новая Зеландия)" (1926), "Техники тела" (1935), "Об одной категории человеческого духа: понятие личности, понятие „я"" (1938) и, наконец, самая знаменитая и существенная для понимания всего научного творчества Мосса работа, его magnum opus — "Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах" (192). Активная научная и педагогическая деятельность ученого прекратилась за девять лет до смерти из-за тяжелой болезни. Последняя работа Мосса "Техники и технология" была написана в 1941 г. и опубликована в 1948 г.

Адаптированный отрывок сочинения Мосса "Очерк о даре" (впервые опубликовано в журнале "L’Annee sociologique". Seconde serie. T. 1 (1923-1924). P., 1925.) приводится по источнику: Мосс М. Очерк о даре // Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии / Пер. с франц., послесловие и комментарии А. Б. Гофмана. М., "Восточная литература", РАН 1996. С.134-155, 169. Название дано при адаптации текста.

© Адаптация. А. Кузнецов. 1999

Честь и кредит

Из наблюдений над некоторыми меланезийскими и полинезийскими народами уже вырисовывается весьма четкий облик порядка дарения. Материальная и моральная жизнь, обмен функционируют там в бескорыстной и в то же время обязательной форме. Более того, эта обязательность выражается мифологическим, воображаемым или, если угодно, символическим и коллективным способом: она принимает форму интереса к обмененным вещам. Последние никогда не отрываются от участников обмена, а создаваемые ими общность и союзы относительно нерасторжимы. В действительности этот символ социальной жизни — постоянство влияния обмениваемых вещей — лишь выражает достаточно прямо способ, которым подгруппы этих сегментированных обществ архаического типа постоянно встраиваются одна в другую, во всем чувствуя себя в долгу друг перед другом.
Индейские племена северо-запада Америки обладают теми же самыми институтами, только более радикальными, более четко выраженными. Прежде всего можно утверждать, что сделка здесь неизвестна. Даже после длительного контакта с европейцами¹  ни одна из многочисленных передач имущества, производимых здесь постоянно, не существуют  иначе, как в торжественных формах потлача. Мы опишем последний институт, исходя из нашей точки зрения.

1. С русскими — начиная с XVIII в. и франко-канадскими трапперами — с начала XIX в.

N. В. Вначале необходимо краткое описание этих обществ. Племена, народы или, точнее, группы племен,² о которых пойдет речь — все обитают на побережье северо-запада Америки, Аляски (тлинкиты и хайда) к Британской Колумбии (главным образом хайда, цимшианы и квакиютли.³ Они также промышляют больше морской и речной рыбной ловлей, чем охотой, но, в отличие от меланезийцев и полинезийцев, у них нет земледелия. Они, однако, очень богаты, и даже сейчас рыбная ловля, охота, меха оставляют им значительные излишки, исчисляемые главным образом в европейских расценках. У них самые прочные дома из всех американских племен и весьма развита обработка кедра. Их лодки хороши, и, хотя они почти не рискуют выходить в открытое море, они умеют плавать между островами и побережьем. Их ремесла высоко развиты. В частности, даже до знакомства с железом в XVIII в. они умели собирать, плавить, формовать и чеканить медь, которую находят в самородках на территории цимшиан и тлинкитов. Часть медных пластинок, настоящие гербовые экю, служили им чем-то вроде денег. Другим видом денег были, конечно, прекрасные шерстяные накидки, так называемые чилкат с восхитительными узорами: они служат для украшения; некоторые из них имеют большую ценность. У этих народов есть превосходные профессиональные скульпторы и рисовальщики. Обработанные ими трубки, дубины, палки, ложки из резного рога и пр. являются украшением наших этнографических коллекций. Вся эта цивилизация удивительно единообразна в достаточно широких пределах. Несомненно, эти общества с очень давних времен взаимопроникали друг в друга, хотя они и принадлежат, по крайней мере лингвистически, не менее чем к трем различным семьям народов. Даже у самых южных из них жизнь зимой существенно отличается от жизни летом. У племени двойная морфология: начиная с конца весны они рассеиваются, занимаясь охотой, сбором питательных корней и ягод в горах, ловлей лосося в реках; с зимы они собираются в так называемых "городах". И именно тогда, в течение всего периода этой концентрации, они находятся в состоянии непрерывного возбуждения. Их социальная жизнь там становится чрезвычайно интенсивной, даже более интенсивной, чем на собраниях племен, которые могут происходить летом. Она представляет собой что-то вроде непрерывного брожения. Тут и постоянные визиты целых племен, кланов и семей друг к другу, и повторяющиеся затяжные праздники, каждый из которых зачастую весьма продолжителен. По случаю бракосочетания, различных ритуалов, повышения статуса расходуют, не считая, все, что было в течение лета и осени накоплено промыслом на одном из самых богатых побережий мира. Сама частная жизнь протекает таким же образом: приглашают людей из своего клана, когда убивают тюленя, когда открывают ящик с консервированными ягодами или кореньями, созывают всех, когда на берег выбрасывает кита.

2.  Это лишь краткая сводка, в которой нет обоснований, но она необходима. Следует предупредить, что она неполна как с точки зрения числа и названий племен, так и с точки зрения их институтов. Мы оставляем в стороне множество племен, главным образом следующие: 1) нутка (группа вакаш или квакиютли), белла куда (соседнее племя); 2) племена салиш на южном побережье. С другой стороны, исследования, касающиеся распространения потлача, следовало бы распространить дальше на юг, вплоть до Калифорнии. Там этот институт (что примечательно с других точек зрения) распространен в обществах групп, именуемых пенути и хока.
Кроме того, институты и ремесла, которые мы описываем в нескольких словах, бесконечно сложны, и отсутствие чего-либо в них не менее любопытно, чем присутствие. Например, гончарное дело здесь неизвестно, так же как в последнем слое цивилизации тихоокеанского юга.
3.  Источники, дающие возможность исследовать эти общества, многочисленны: они отличаются высокой надежностью, будучи в значительной части филологическими, состоящими из транскрибированных и переведенных текстов. Тем не менее в этих источниках имеются и недостатки: более старые из них недостаточно основательны, а новые, несмотря на их детальный и глубокий характер, недостаточно полны с точки зрения интересующего нас предмета. Внимание Боаса и его сотрудников по экспедиции было направлено на материальную цивилизацию, лингвистику и мифологическую литературу. Даже труды этнографов-профессионалов, более старых (Краузе, Якобсен) или современных (Сэпир, Хилл-Таут и др.), имеют ту же направленность. Юридический, экономический, демографический анализ еще предстоит если не проделать, то, по крайней мере, дополнить. (Правда, работа в области социальной морфологии начата в различных переписях Аляски и Британской Колумбии.) Барбо обещает нам полную монографию о цимшианах. Остается дождаться появления этой необходимой информации и пожелать, чтобы вскоре этот пример нашел подражателей, так как время для этого уже настало. Старые наблюдения: русских путешественников, Краузе (тлинкитские индейцы), Доусона (о хайда, квакиютлях, белла куда и т.д.), — все эти наблюдения остаются лучшими, а давность придает им солидный авторитет.
В наименовании этих племен имеется одна трудность. Квакиютли составляют одно племя, но они дали свое название также многим другим племенам, которые в союзе с ними образуют настоящую нацию, носящую это имя. Мы постараемся каждый раз отмечать, о каком племени квакиютлей идет речь. Когда уточнения не будет, речь будет идти о квакиютлях в собственном смысле. Слово "квакиютль", впрочем, означает просто богатый, нечто вроде "соль земли", и уже само по себе указывает на значение экономических явлений, которые мы будем описывать.
Мы не будем воспроизводить все орфографические детали слов в этих языках.

Моральная сторона цивилизации также весьма единообразна, хотя и располагается ступенями между режимом фратрии (тлинкиты и хайда) с материнской формой наследования и клана с умеренной мужской формой наследования квакиютлей. При этом общие характеристики социальной организации, и в частности тотемизма, оказываются почти одинаковыми у всех племен. У них существуют братства, как в Меланезии на островах Банке (нестрого называемые секретными обществами), часто межнациональные, где однако, общество мужчин, а у квакиютлей, конечно, и общество женщин, перекрывают организации кланов. Часть даров и ответных поставок, о которых мы будем говорить, предназначена, как и в Меланезии , для оплаты последовательно достигаемых степеней и возвышений⁴
в братствах. Ритуалы этих братств и кланов следуют за бракосочетаниями вождей, "продажами меди", инициациями, шаманистскими и погребальными церемониями (последние наиболее развиты у хайда и тлинкитов). Все это осуществляется в ходе непрерывного потлача. Существуют потлачи в любом направлении, соответствующие другим потлачам в любом направлении. Как и в Меланезии, это постоянный процесс give and take "даем — получаем".

4. Слово "возвышение" следует рассматривать в прямом и переносном смысле. Подобно тому как ритуал ваджапейя (поздневедический) содержит обряд подъема по лестнице, меланезийские ритуалы состоят в возведении молодого вождя на помост. Шахнаимуки и шусвап северо-запада пользуются таким же помостом, с которого вождь раздает свой потлач. В других племенах существует лишь помост, на котором заседают вожди и высокие братства.русскими — начиная с XVIII в. и франко-канадскими трапперами — с начала XIX в.

Сам потлач, столь распространенный и в то же время столь характерный для этих племен, есть не что иное, как система взаимообмена дарами. Потлач отличает лишь вызываемое им буйство, излишества, антагонизмы, с одной стороны, а с другой — некоторая скудость юридических понятий, более простая и грубая структура, чем в Меланезии, особенно у двух наций Севера: тлинкитов и хайда⁵ . Коллективный характер договора проступает у них более явственно, чем в Меланезии и Полинезии. Эти общества, несмотря на внешний облик, в сущности, ближе к тому, что мы называем тотальными простыми поставками. Юридические и экономические понятия в них также отличаются меньшей четкостью, ясностью и точностью. Тем не менее на практике принципы определенны и достаточно ясны. Два донятая в них, однако, гораздо четче выражены, чем в меланезийском потлаче или чем в более развитых и расчлененных институтах Полинезии: это понятие кредита, рассрочки и понятие чести.⁶

5.  Если верна гипотеза лингвистов и тлинкиты и хайда являются просто атапасками, принявшими цивилизацию северо-запада (гипотеза, к которой, кстати, довольно близок Боас), неразвитый характер потлача у тлинкитов и хайда объясняется сам собой. Возможно также, что буйство американского северо-западного потлача вызвано тем фактом, что эта цивилизация находится в месте встречи двух семейств народов, у которых се существовал потлач: одно представляет цивилизацию, идущую с юга Калифорнии, другое — идущую из Азии (о последней см. выше).
6. О потлаче Боас лучше всего написал следующее: "Экономическая система индейцев Британской Колумбии, как и у цивилизованных народов, широко базируется на кредите. Во всех своих предприятиях индеец полагается на помощь своих друзей. Он обещает заплатить им за эту помощь впоследствии. Если оказанная помощь заключается в ценных вещах, измеряемых индейцами в одеялах, как мы измеряем их в деньгах, он обещает вернуть стоимость займа с процентами. Индеец не располагает системой письменности, и поэтому, чтобы обеспечить гарантии соглашению, оно совершается публично. Получение в долг, с одной стороны, оплата долга — с другой, — это потлач. Эта экономическая система развита до такой степени, что капитал, которым владеют все индивиды, объединенные в племя, намного превышает количество наличных ценностей, находящихся в распоряжении. Иначе говоря, условия совершенно аналогичны тем, которые господствуют в нашем собственном обществе: если бы мы пожелали, чтобы нам оплатили все наши займы, то обнаружилось бы, что в действительности денег для их оплаты никоим образом недостаточно. Результатом попытки всех заимодавцев погасить свои займы является разрушительная паника, от которой общество долго не может оправиться. Необходимо понять, что индеец, приглашающий всех своих друзей и соседей на большой потлач, где на первый взгляд растрачиваются результаты труда многих лет, преследует две цели, которые мы не можем не признать разумными и достойными похвалы. Первая цель — оплатить свои долги. Это совершается публично, с большими церемониями и в манере нотариального акта. Другая цель состоите таком размещении пло-дов своего труда, чтобы извлечь наибольшую выгоду как для себя, так и для своих детей. Те, кто получает подарки на этом празднике, получают их как займы, которые они используют в своих теперешних предприятиях, но по прошествии нескольких лет они должны вернуть их с выгодой для дарителя или его наследника. Стало быть, потлач в конечном счете рассматривается индейцами как способ обеспечить благосостояние своих детей в случае, если они оставят их сиротами в юном возрасте..."
Исправив термины "долг", "оплата", "погашение", "заем", заменив их терминами "сделанные подарки" и "ответные подарки", которые, впрочем, Боас в конце использует, мы получаем достаточно точное представление о функционировании в потлаче понятия "кредит".

Как мы видели, в Меланезии, в Полинезии дары циркулируют вместе с уверенностью, что они будут возмещены, имея в качестве "гарантии" силу даваемой вещи, которая сама есть эта "гарантия". Но в любом обществе природа дара обязывает к определенному сроку. Из самого определения явствует, что совместная трапеза, раздача кавы, уносимый талисман не могут быть возвращены немедленно. Необходимо "время", чтобы осуществить любую ответную поставку. Понятие срока, таким образом, логически присутствует, когда речь идет о нанесения визитов, брачных договорах, союзах, заключении мира, прибытии на регулярные игры и бои, участии в тех или иных праздниках, оказании взаимных ритуальных и почетных услуг, "проявлениях взаимного уважения" — любых явлениях, обмениваемых одновременно с вещами, становящимися все более многочисленными и дорогими по мере того, как эти общества становятся богаче.
Современная экономическая и юридическая историография полна заблуждений в этом вопросе. Пропитанная новыми идеями, она создает себе априорные представления об эволюции,⁷ следуя так называемой необходимой логике; по существу же она остается в данном случае в плену старых традиций. Нет ничего опаснее этой "бессознательной социологии", как называл ее Симдан . Например, Кук также утверждает: "В первобытных обществах понимают только режим непосредственного обмена, в передовых обществах практикуется продажа за наличные. Продажа в кредит характеризует высшую фазу цивилизации; она появляется вначале в искаженно форме как сочетание продажи за наличные и займа". На самом же деле отправной пункт иной. Он содержится в категории права, которую юристы и экономисты, не интересующиеся этим, оставляют в стороне; это дар, феномен сложный, но в его наиболее древней форме, форме тотальной поставки, которую мы не изучаем в этом исследовании. Однако необходимостью порождает понятие кредита. Эволюция не вызвала перехода права от экономики непосредственного обмена к торговле, а в торговле — оплаты наличными к рассрочке. Именно из системы подарков, даваемых и получаемых через какой-то срок, выросли, с одной стороны, непосредственный обмен (через упрощение, сближение ранее разделенных сроков), а с другой стороны, покупка и продажа (последняя — в рассрочку и за наличные), а также заем. Ибо нет никаких доказательств того, чтобы хотя бы одна правовая система, предшествующая описываемой нами фазе (в частности, вавилонское право), не знала кредита, известного во всех архаических обществах, существующих вокруг нас. Вот как, просто и реалистично, можно решить проблему двух "моментов времени", которые договор соединяет и которые уже исследовал Дави.

7. Не было замечено, что понятие рассрочки не только столь же древнее, но и столь же простое или, если угодно, столь же сложное, как понятие наличности. В частности, миф о Хайасе, который потерял "лицо" в игре и от этого умер. Его сестры и племянники надевают траур, устраивают потлач с целью реванша, и он воскресает.
Уместно было бы изучить в связи с этим игру, которая даже у нас рассматривается не как договор, но как ситуация вовлечения чести и отдачи благ, которые в конце концов можно было бы не отдавать. Игра есть форма потлача и системы даров. Сама ее распространенность на северо-западе Америки примечательна. Насколько известно, у квакиютлей  игра не имеет такого значения, как у хайда, тлинкитов и цимшиан. Последние — закоренелые и постоянные игроки.
Рассказываемые истории полны легенд об играх, о вождях, потерявших все в игре. Один вождь цимшиан проиграл даже детей и родителей. В одной легенде хайда рассказывается о всеобщей игре цимшиан против хайда. Этикет и мораль требуют, чтобы выигравший оставлял свободу проигравшему, его жене и детям. Нет нужды подчеркивать близость этой особенности к азиатским легендам.

Не менее значительна роль, которую в этих соглашениях индейцев играет понятие чести.
Именно здесь индивидуальный престиж вождя и престиж его клана не связаны так тесно с расходами и точным ростовщическим расчетом при возмещении принятых даров, с тем превратить в должников тех, кто сделал вас должниками. Потребление и разрушение при этом действительно не знают границ. В некоторых видах потлача от человека требуется истратить все, что у него есть, и ничего не оставлять себе. Тот, кому предстоит быть самым богатым, должен быть самым безумным расточителем. Принцип антагонизма и соперничества составляет основу всего. Политический статус индивидов в братствах и кланах, ранги разного рода достигаются "войной имуществ" так же, как и войной, удачей, наследованием, союзом или браком. Но все рассматривается так, как если бы это была только "борьба богатств". Бракосочетание детей, участие в братствах осуществляются только в процессе обменных и ответных потлачей. Их теряют в потлаче, как теряют на войне, в игре, на скачках, в борьбе.⁸ В ряде случаев их даже не дарят и возмещают, а просто разрушают,⁹ не стремясь создавать даже видимость желания получить что-либо обратно. Сжигают целые ящики рыбьего жира (candle-fish) или китового жира, сжигают дома и огромное множество одеял, разбивают самые дорогие медные изделия, выбрасывают их в водоемы, чтобы подавить, унизить соперника. Таким образом обеспечивают продвижение по социальной лестнице не только самого себя, но также и своей семьи. Такова, стало быть, правовая и экономическая система, в которой тратятся и перемещаются значительные богатства. Если угодно, можно назвать эти перемещения обменом или даже коммерцией, продажей,¹⁰ но это коммерция благородная, проникнутая этикетом и великодушием. Во всяком случае, когда она осуществляется в другом духе, с целью непосредственного получения прибыль, она становится объектом подчеркнутого презрения.¹¹

8. Дави изложил тему вызова, соперничества. К этому необходимо добавить тему пари. Пари по поводу еды, борьбы, возвышения и т. д. присутствуют в легендах. Пари и в наши дни является остатком этого права и этой морали. Оно связано только с честью и доверием и, од-нако, заставляет циркулировать богатства.
9.  К этому следует добавить следующие наблюдения. Отдавать — уже значит разрушать. Часть ритуалов дарения включает разрушения. Например, ритуал выплаты приданого, или как называет его Боас, "выплаты брачного долга", содержит церемонию, которая называется "топить лодку". Но это церемония символическая. Однако поездки на потлач хайда и цимшиан включают реальное разрушение лодок прибывших. У цимшиан их уничтожают по прибытии, после усердной помощи при выгрузке всего, что в них было, а затем отдают свои лучшие лодки при отъезде.
Но разрушение в собственном смысле составляет, по-видимому, высшую форму траты. У цимшиан и тлинкитов ее называют "убивать собственность". В действительности так обозначают даже раздачу одеял: "сколько одеял было потеряно, чтобы его увидеть".
В эту практику разрушения в потлаче вторгаются также две движущие силы. Во-первых, тема войны: потлач — это война. Он носит название "танец войны" у тлинкитов. Точно так же как на войне, можно овладеть масками, именами и привилегиями убитых обладателей, в войне собственностей убивают собственность: либо свою, чтобы другие ею не обладали, либо собственность других, отдавая им имущество, которое они будут обязаны вернуть или не смогут вернуть.
Вторая тема —это тема жертвоприношения. Если собственность убивают, то это поэтому, что у нее есть жизнь. Глашатай говорит: "Пусть наша собственность остается в живых усилиями нашего вождя, пусть наша медь остается несломанной". Возможно, даже значения слова yдq — "пасть мертвым", "раздавать потлач" объясняются таким образом.
Но в принципе речь идет главным образом о передаче, как и в обычном жертвоприношении, о вещах, разрушаемых для духов, в данном случае для предков клана. Эта тема, естественно, наиболее развита у тлинкитов, у которых предки не только присутствуют на потлаче и используют разрушения, но пользуются также подарками, даваемыми их живыми тезками. Разрушение огнем, по-видимому, характерно для этой темы. Тема менее явно выражена у квакиютлей, у которых существует, однако, божество, называемое "сидящий на огне", которому, например, приносят в жертву одежду больного ребенка с целью заплатить ему.
10.  По-видимому, даже сами слова "обмен" и "продажа" чужды языку квакиютлей. Я нахожу слово "продажа" в различных глоссариях Боаса только в связи с выставлением на продажу меди. Но это выставление на аукционе вовсе не является продажей, это нечто вроде пари, соревнования в великодушии. А что касается слова "обмен", я нахожу его только в форме аи, но в тесте оно применяется к изменению имени.
11. Существуют, напр., выражения "жадный до пищи", "желающий быстро разбогатеть" или великолепное проклятие, направленное против "малых вождей": "Малые, обдумывающие; малые, работающие; ...побежденные; ...обещающие дать лодки; ...берущие даваемую собственность; ...стремящиеся приобрести собственность; ...работающие только ради собственности, предатели". Ср. другую речь, в которой говорится о вожде, устроившем потлач, и о людях, которые его принимают и никогда не возмещают: "Он пригласил их, угощал их ...заботился о них..."
Не следует думать, что мораль этого рода противоположна экономии или вызвана первобытно-коммунистической ленью. Цимшианы осуждают скупость и рассказывают о главном герое, Вороне (творце), как он был изгнан своим отцом, потому что был жадным. Такой же миф существует у тлинкитов. Последние также осуждают лень и попрошайничество гостей и рассказывают, как были наказаны Ворон и люди, которые ходят из селения в селения, напрашиваясь на приглашение.

Как мы видим, понятие чести, активно действующее в Полинезии, всегда присутствующее в Меланезии, здесь производит настоящие опустошения. В этом пункте классические учения также неправильно оценивают значение побудительных причин человеческого поведения и всего, чем мы обязаны предшествующим нам обществам. Даже столь искушенный ученый, как Ювелен, счел необходимым выводить понятие чести, рассматриваемое как неэффективное, из понятия магической эффективности. Он усматривает в чести, престиже лишь суррогат этой эффективности. Реальность сложнее. Понятие чести в не меньшей мере присуще этим цивилизациям чем понятие магии.¹² Сама полинезийская мана символизирует не только магическую силу каждого существа, но также его честь, и один из лучших переводов этого слова — это авторитет, богатство.¹³ Потлач у тлинкитов и хайда состоит во взгляде на взаимные услуги как на честь.¹⁴ Даже в под-линно первобытных племенах, таких, как австралийские, во-просы чести столь же чувствительны, как в наших обществах, где получают удовлетворение от поставок, пищевых подношений, обрядов так же, как и от даров.¹⁵ Люди научились связывать между собой честь и имя задолго до того, как научились расписываться.

12. Не следует думать, что мораль этого рода противоположна экономии или вызвана первобытно-коммунистической ленью. Цимшианы осуждают скупость и рассказывают о главном герое, Вороне (творце), как он был изгнан своим отцом, потому что был жадным. Такой же миф существует у тлинкитов. Последние также осуждают лень и попрошайничество гостей и рассказывают, как были наказаны Ворон и люди, которые ходят из селения в селения, напрашиваясь на приглашение.
13. Tregear. Maori Comparative Dictionary, s. v. "Мана", Было бы уместно изучить понятие самого богатства. С точки зрения, которая нас сейчас занимает, богатый человек — тот, который обладает маной в Полинезии, "auctoritas"(право собственности, владения лат.) в Риме, а в этих американских племенах — человек "широкий", валас. Но нам необходимо лишь указать на связь между понятиями богатства, авторитета, права управлять теми, кто получает подарки, и потлачем; эта связь весьма определенна. Например, у квакиютлей один из наиболее важных кланов — это валасака (то же название носят семья, танец и фратрия). Это имя означает "великие, идущие сверху", раздающие на потлаче. Валасила означает не только богатства, но также "раздачу одеял по случаю выставления на продажу меди". Другая метафора состоит в представлении о том, что индивид делается "тяжелым" устроенными потлачами. О вожде говорится, что он "проглотил племена", которым он раздал свои богатства; его "тошнит от собственности" и т. д.
14. В одном песнопении тлинкитов говорится о фратрии ворона: "Это она делает „волков" valuable [ценимыми]. Принцип, согласно которому даваемые и возвращаемые "уважение" и "почести" включают дары, весьма четко выражен" и освобождает от возмещения некоторых подарков.
15. Этикет пира, дара, которые принимаются с достоинством, которых не домогаются, отчетливо выражен в этих племенах. Укажем только на три поучительных, с нашей точки зрения, факта у квакиютлей, хайда и цимшиан: вожди и знать на пирах едят мало, много едят зависимые и простые люди; они изображают "гурманов" в точном смысле. Они поют на пиру Гудят в раковину, "чтобы сказали, что мы не умираем с голоду". Знатный человек никогда не упрашивает. Врачующий шаман никогда не просит плату, его "дух" запрещает ему это. У квакиютлей существуют, однако, братство и танец "нищих".

Потлач северо-запада Америки был достаточно изучен во всем, что касается самой формы договора. Необходимо, однако, выявить место, которое должны занять исследования потлача, проведенные Дави и Леонардом Адамом, в более широких рамках интересующего нас предмета. Ибо потлач гораздо больше, чем юридический феномен: он — один из тех феноменов, которые мы предлагаем называть "тотальными". Он является религиозным, мифологическим и шаманистким, поскольку вожди, участвующие в нем и представляющие его, олицетворяют в нем предков и богов, имена которых они носят, танцы которых они исполняют и во власти чьих духов они находятся.¹⁶ Он является экономическим, и надо измерять стоимость, значение, основания я следствия этих соглашений, огромных, даже если исходить из сегодняшней европейской стоимости . Потлач есть также феномен социально-морфологический: собрание племен, кланов и семей, даже наций сообщает ему нервозность, чрезвычайное возбуждение. Люди братаются и в то же время остаются чужими; они общаются и противодействуют друг другу в гигантской коммерции и постоянном турнире. Мы не касаемся чрезвычайно многочисленных эстетических явлений. Наконец, даже с юридической точки зрения, в придачу к тому, что уже выявлено в форме этих контрактов и в том, что можно было бы назвать человеческим объектом договора, в придачу к юридическому статусу договаривающихся сторон (кланов, семей, рангов и брачующихся), надо добавить вот что: материальные объекты договоров, обмениваемые в них вещи, также обладают особым свойством, заставляющим их давать и особенно возмещать.
Если бы не недостаток места, в ходе наших рассуждений было бы полезно разграничить четыре формы потлача на северо-западе Америки:

1. потлач, в котором участвуют исключительно или почти исключительно фратрии и семьи вождей (тлинкиты);
2. потлач, в котором фратрии, кланы, вожди и семьи играют примерно равную роль;
3. потлач между вождями, выступающими друг против друга кланами (цимишаны);
4. потлач вождей и братств (квакиютли).

Но подобное разграничение потребовало бы слишком много места, и, кроме того, три формы из четырех (за исключением той, что у цимшиан¹⁷ ) были выделены и представлены Дави. Наконец, в части, касающейся нашего исследования, направленного на три темы дара: обязанности давать, обязанности брать и обязанности возмещать, эти четыре формы потлача относительно одинаковы.

16. В потлаче тлинкитов и хайда особенно развит этот принцип. Духи курят в то же время, когда курят приглашенные. "Мы, пляшущие здесь для вас, мы на самом деле не являемся самими собой. Это наши давно умершие дяди пляшут здесь". Приглашенные — это духи, приносящие удачу, гона-кадет .Фактически здесь мы видим просто-напросто смешение двух принципов — жертвоприношения и дара,— аналогичных всем приводившимся ранее фактам, исключая, может быть, воздействие на природу. Давать живым — значит давать мертвым. В одной замечательной истории у тлинкитов рассказывается, что один воскресший индивид знает, как был ранее устроен для него потлач; тема духов, упрекающих живых за то, что они не устроили потлач, встречается часто. У квакиютлей, несомненно, существовали те же принципы. У цимшиан живые представляют мертвых; Тейт пишет Боасу: "Приношения появляются главным образом в форме подарков, даваемых на празднике".
17.Форма цимшиан не очень отличается от формы хайда. Возможно, клан в ней выступает более активно.

Три обязанности: давать, получать, возмещать

Обязанность давать составляет сущность потлача. Вождь должен устраивать потлач за себя, своего сына, зятя или дочь,¹⁸  за своих умерших.¹⁹ Он сохраняет свой ранг в племени (и в деревне, даже в собственной семье, он поддерживает свой ранг среди вождей в национальном и международном масштабе, только если доказывает, что духи и богатство постоянно посещают его и ему благоприятствуют,²⁰ что богатство это обладает им, а он обладает богатством, и доказать наличие этого богатства он может, лишь тратя его и распределяя, унижая других, помещая их в тени своего имени.²¹ Знатный квакиютль и хайда обладают точно таким же понятием о "лице", как китайский ученый или чиновник.²² Об одном из великих мифических вождей, не дававшем потлач, говорится, что у него было "испорченное лицо".²³ Выражение здесь даже более точное, чем в Китае. Ибо на северо-западе Америки ;потерять престиж — значит одновременно потерять душу: это действительно "лицо", танцевальная маска, право воплощать дух, носить герб, тотем; это действительно вступает в игру персона, которую теряют в потлаче,²⁴ в игре даров²⁵ как теряют их на войне²⁶ или вследствие ритуальной ошибки.²⁷ Во всех этих обществах спешат давать. В любой момент, выходящий за рамки повседневности, не считая даже зимних торжеств и собраний, вы должны пригласить друзей, разделить с ними плоды удачной охоты или собирательства, идущие от богов и тотемов; вы должны распределять среди них все, что раздается на потлаче, где человек был приглашенным; вы должны выражать признательность подарками за всякую услугу,²⁸ услуги вождей²⁹  зависимых людей, родственников — и все это делается, по крайней мере среди знати, — из страха нарушить этикет и потерять свой ранг³⁰.

18. Нет смысла повторять доказательство Дави относительно связи между потлачем и политическим статусом, в частности статусом зятя или сына. Не стоит также комментировать объединительную ценность пиров и обменов. Например, обмен лодками между двумя духами приводит к тому, что с этих пор у них "только одно сердце"; один из них становится тестем, другой — зятем, "это было так, как если бы они обменялись именами". В мифе о празднике нимкиш (еще одно племя квакиютлей) свадебный пир имеет целью ввести девушку в деревню, "где она будет есть в первый раз".
19. Траурный потлач засвидетельствован и достаточно хорошо изучен у хайда и цимшиан. У цимшиакон, по-видимому, более тесно связан с концом траурной церемонии, с сооружением тотемического столба и кремацией. Боас не сообщает о траурном потлаче у квакиютлей, но мы находим описание потлача этого рода в мифе.
20. Один вождь квакиютлей говорит: "Это моя гордость: имена, корни моей семьи, все мои предки были..." (здесь он называет свое имя, которое одновременно является титулом и именем нарицательным) "устроителями максва" (большого потлача).
21. Купить медную пластину — значит поместить ее "под именем покупателя". Другая метафора состоит в том, что имя дающего потлач "тяжелеет" благодаря данному потлачу и "теряет в весе" от принятого потлача. Существуют и другие выражения той же идеи превосходства дарителя над принимающим дар, в частности понятие о том, что последний — нечто вроде раба, покуда он себя не выкупил (тогда "имя плохое", говорят хайда). Тлинкиты говорят, что "дары кладут на спину принимающих их людей". У хайда существует два весьма симптоматичных выражения: "работать иглой", "быстро орудовать иглой" (ср. выше новокаледонское выражение); оно означает, по-видимому, "бороться с низшим".
22. См. рассказ о Хаимасе, о том, как он потерял свободу, привилегии, маски и др., своих духов-помощников, семью и собственность: Tsim, Myth., с. 361, 362.
23. Хант, квакиютльский информатор Боаса, писал ему: "Я не знаю, почему вождь Максуиалидзе (что означает „дающий потлач") никогда не устраивал праздник. Это конец. Поэтому он был назван Келсем, то есть Испорченное лицо".
24. Потлач в действительности — вещь опасная, и в том случае, когда его не дают, и тогда, когда его принимают. Люди, пришедшие на мифический потлач, однажды из-за этого умерли. Опасно вступать в связь с сущностью того, кто дает потлач, например угощаться на потлаче духов в потустороннем мире.
25. Потлач — это действительно игра и испытание. Например, испытание состоит в том, чтобы не икать во время пиршества. Говорят: "Лучше умереть, чем икать". Формула вызова: "Заставили наших гостей опорожнить их (блюда)..." О неопределенности смысловых различий между словами, означающими "давать еду", воздавать за еду" и "реванш": — целеза, иенка: "давать еду", "возмещать", "брать реванш".
26. См. выше уподобление потлача и войны. Нож на конце палки — символ потлача у квакиютлей. У тлинкитов это поднятое копье. Существуют танцы, исполняемые для того, чтобы сделать кого-то рабом, и потлач без танца с целью убить кого-то.
27. В случае ритуальных ошибок у квакиютлей искупление состоит именно в том, чтобы дать потлач или по крайней мере подарок.
В этом содержится чрезвычайно важный правовой и ритуальный принцип всех этих обществ. Раздача богатств играет роль покаяния, иску пительной жертвы духам и восстановления общности с другими людьми. Отец Ламбер (Moeurs des sauvages neо-caledoniens, с. 66) отмечал уже у канаков право родственников по женской линии требовать компенсацию, если один из них прольет свою кровь в семье своего отца. Точно такой же институт обнаруживается у цимшиан, (потлач в случае гибели сына). Институт муру у маори, вероятно, следует уподобить этому институту.
Потлач выкупа за пленных должен интерпретироваться таким же разом, так как семья, допустившая его рабство, должна дать потлач не только для того, чтобы забрать пленного, но также и для того, чтобы восстановить "имя".
Потлачи искупления ритуальных ошибок у квакиютлей многочисленны. Но надо отметить искупительный потлач родителей близнецов, собирающихся работать. Надо устроить потлач тестю, что бы вернуть жену, ушедшую от вас... очевидно, по вашей вине. Принцип может употребляться фиктивно: когда вождь хочет найти повод для потлача, он отсылает свои жену к тестю, с тем чтобы иметь возможность для новой раздачи богатств.
28. Пример у квакиютлей — плата счетчику одеял.
29. У цимшиан есть замечательный институт, предписывающий раз-дел между потлачем вождей и потлачем вассалов и определяющий соответствующую часть того и другого. Хотя соперники сталкиваются внутри различных феодальных классов, разделенных на кланы и фратрии, существуют, однако, права, действующие от класса к классу.
30. В одном мифе хайда племени массет рассказывается, как один старый вождь устроил недостаточно солидный потлач; другие его больше не приглашают, он умирает от этого, его племянники сооружают его статую, устраивают праздник, десять праздников от его имени — тогда он воскресает. В другом мифе массет дух, обращаясь к вождю, говорит ему: "У тебя слишком много собственности, надо устроить из нее потлач" (вал — "распределение", ср. слово валгал —"потлач"). Он строит дом и платит строителям. В другом мифе вождь говорит: "Я не сохраню для себя ничего"; ср. далее: "Я устрою потлач (вал) десять раз".

Обязанность приглашать совершенно очевидна, когда она выполняется кланами по отношению к кланам или племенам и по отношению к племенам. Она имеет смысл лишь в том случае, когда применяется к людям, не входящим в семью, клан или фратрию. Надо приглашать всех, кто может³¹  и очень хочет³²  прийти или приходит³³ на праздник, на потлач.³⁴ Забвение этого имеет пагубные последствия. Один важный миф цимшиан показывает, в каком состоянии духа зародилась существенная тема европейского фольклора: тема злой феи, которую забыли пригласить на крестины и на свадьбу. Канва установлений, на которой вышита эта тема, здесь четко обозначена; мы видим, в каких цивилизациях она функционировала. Принцесса из одной деревни цимшиан появилась в "краю норок" и рождает чудесным образом от "Норки". Она возвращается со своим ребенком в деревню своего отца, вождя. "Норка" ловит больших белых палтусов, которыми его дед угощает всех своих собратьев, вождей всех племен. Он представляет внука всем и советует им не убивать его, если они его встретят на рыбной ловле в облике животного:

31. Естественно, могут не приглашать тех, кто нарушает традиции, кто не устраивает праздников, кто не носит имен; тех, кто не вернул потлач.
32. Отсюда постоянно повторяющийся рассказ (свойственный также и нашему европейскому и азиатскому фольклору) об опасности, коренящейся в неприглашении сироты, обездоленного, случайно появившегося бедняка.
33. У тлинкитов есть замечательное выражение: приглашенные счита-ются "плавающими", их лодки "блуждают по морю", приносимый ими тотемический столб уносит ветром, останавливает же их потлач, приглашение. Один из достаточно распространенных среди квакиютлей титулов вождя — это "тот, к кому гребут"; это также "место, куда приходят".
34. Оскорбление, нанесенное неприглашением кого-нибудь, приводит к тому, что его родственники солидаризируются с ним и также не приходят на потлач. В одном мифе цимшиан духи не приходят, пока не при-глашен Большой Дух, когда же его пригласили, они все приходят. В одной истории рассказывается, что, когда не был приглашен великий вождь Несбалас, другие вожди цимшиан не пришли; они сказали: "Он вождь, нельзя ссориться с ним".

"Вот мой внук, принесший для вас эту пищу, которой я угощал вас, гости мои". Таким образом дед разбогател от всякого рода имущества, которое приносили ему, когда к нему приходили угощаться китовым и тюленьим мясом, свежей рыбой, которую "Норка" приносил в голодные зимы. Но в гости забыли пригласить одного вождя. Однажды, когда экипаж лодки из племени, которым пренебрегли, встретил в море "Норку", державшего в зубах большого тюленя, лучник с лодки убил "Норку" и забрал тюленя. И дед и племена искали "Норку" до тех пор, пока не узнали, что произошло с забытым племенем. Последнее принесло извинения; оно не знало "Норку". Его мать-принцесса умерла от горя; невольный виновник вождь (принес вождю-деду разного рода подарки в качестве искупления. И миф заключает: "Вот почему народы устраивали большие праздники, когда рождался и получал имя сын вождя: чтобы все его знали". Потлач, распределение благ, составляет фундаментальный акт "признания": военного, юридического, экономического, религиозного, — во всех смыслах слова. Вождя или его сына "признают", и ему становятся "признательными" .
Иногда ритуал праздников у квакиютлей и других племен этой группы выражает тот же принцип обязательности приглашения. Случается, что часть церемоний начинается церемонией Собак. Собаки представлены людьми в масках, которые уходят из одного дома, с тем чтобы силой проникнуть в другой. Церемония напоминает о событии, когда люди из трех других кланов племени собственно квакиютлей не пригласили представителей наиболее высокопоставленного среди них клана гетела. Последние не захотели остаться "непосвященными", они проникли в дом для танцев и все разрушили.
Обязанность принимать носит не менее принудительный характер. Отказаться от дара, от потлача не имеют права.³⁵ Действовать так — значит обнаружить боязнь необходимости вернуть, боязнь оказаться "уничтоженным", не ответив на подарок. В действительности это как раз и значит быть "уничтоженным". Это означает "потерять вес" своего имени; это или заранее признать себя побежденным,³⁶ или, напротив, в некоторых случаях провозгласить себя победителем и непобедимым.³⁷ Реально, вероятно, по крайней мере, у квакиютлей признанное положение в иерархии, победы в предыдущих потлачах позволяют отказываться от приглашения или даже в случае присутствия на празднике отказываться от дара без последующей войны. Но тогда потлач обязателен для отказавшегося; особенно необходимо устроить более богатый праздник жира, где может состояться точно такой же ритуал отказа. Вождь, считающий себя выше, отказывается от подносимой ему ложки, наполненной жиром; он выходит за своей "медью" и возвращается с ней, чтобы "погасить огонь" (жира). Далее следует ряд формальностей, обозначающих вызов и обязывающих отказавшегося вождя устроить другой потлач, другой праздник жира. Но в принципе любой дар всегда принимается и даже расхваливается. Следует громко оценить приготовленную еду.³⁸ Но, принимая ее, знают, что берут на себя обязательство.³⁹ Дар принимают "на спину". Вещью и пиром не просто пользуются, но принимают вызов, а принять его смогли потому, что есть уверенность в ответе на него,⁴⁰ в доказательстве равенства. Сталкиваясь подобным образом, вожди доходят до того, что оказываются в комических ситуациях, несомненно осознаваемых как комические. Как в древней Галлии или в Германии, как на наших студенческих, солдатских или крестьянских пирушках пожирают огромное количество еды, гротескным образом "оказывают честь" тому, кто приглашает. Покорность проявляют даже потомки того, кто бросил вызов. Уклониться от дарения, как и от принятия⁴¹, — нарушить обычай, так же как и уклониться от возмещения.

35. У тлинкитов приглашенных, которые два года медлят, прежде чем прийти на потлач, относят к "женщинам".
36. Квакиютли обязаны приходить на праздник тюленей, даже если от жира их тошнит.
37. Вот почему к приглашенным иногда обращаются с опаской — ведь отвергая подарок, они объявляют о своем превосходстве. Один вождь квакиютлей говорит вождю коскимо (племя той же нации): "Не отказывайтесь от моего дружеского подарка, или мне будет стыдно, не отталки-вайте моего сердца и пр. Я не из тех, кто чего-то домогается, не из тех, кто дает только тем, кто для него покупает (дает). Именно так, друзья мои".
38. Песни, выражающие недовольство, очень точны (у тлинкитов).
39. У вождей цимшиан есть правило — посылать гонца обследовать подарки, которые приносят им приглашенные на потлач. Согласно королевскому указу 803 г. при дворе Карла Великого назначался чиновник, которому поручался подобный осмотр. Г. Монье сообщил мне об этом факте, упоминаемом Деменье.
40. В мифе о Вороне у тлинкитов рассказывается, как Ворон не присутствует на празднике, потому что другие (противоположная фратрия; плохой перевод Свэнтона, следовало бы перевести: "фратрия, противоположная Ворону") шумно себя вели и пересекли среднюю линию, разделяющую в танцевальном доме две фратрии. Ворон опасается, как бы они не стали непобедимыми.
41. У тлинкитов ритуал позволяет заставить заплатить себе больше и, с другой стороны, позволяет хозяину заставить приглашенного принять подарок: неудовлетворенный гость делает вид, что выходит; даритель предлагает ему двойной подарок, называя имя умершего родственника. Вероятно, этот ритуал связывает качества, которые должны продемонстрировать обе договаривающиеся стороны, с духами их предков..

Обязанность отвечать на дары⁴²  — это весь потлач в той части, которая не сводится к чистому разрушению. Сами же эти уничтожения, чаще всего жертвенные, посвященные духам, по-видимому, не нуждаются в безусловном возмещении, особенно когда они совершаются верховным вождем в клане или вождем клана, уже признанного высшим.⁴³ Но в нормальных условиях потлач всегда требует ответного потлача с избытком, и всякий дар должен возмещаться с избытком. Процент общего "избытка" колеблется от 30 до 100 в год. Даже если за оказанную услугу человек получает одеяло от своего вождя, он вернет ему два по случаю свадьбы в семье вождя, возведения на трон сына вождя и т.д. Вождь же, в свою очередь, отдаст ему все вещи, которые он получит во время ближайших потлачей, когда противоположные кланы возместят ему его благодеяния.

42. См. повествование (исторический рассказ) во время потлача великого вождя Легека (титул принца у цимшиан). Представителям хайда говорят: "Вы будете последними среди вождей, потому что вы не способны выбросить в море медные пластины, как это сделал великий вождь".
43. Идеальным было бы устраивать потлач, который оставался бы без ответа: "Ты хочешь давать то, что не будет возмещено". Индивид, устроивший потлач, сравнивается с деревом, с горой: "Я великий вождь, великое дерево, вы подо мной... изгородь вокруг меня... я даю вам имущество". "Поднимите шест потлача, это единственное толстое дерево, это единственный толстый корень...". Хайда выражают это метафорой копья. Люди принимающие "живут от его (вождя) копья". Это. впрочем, категория, взятая из мифов.

Обязанность достойно возмещать носит императивный характер. Если не отдаривают или не разрушают эквивалентные ценности, навсегда теряют лицо.⁴⁴
Санкцией для обязанности отдаривать служит рабство за долги. Она функционирует, по крайней мере, у квакиютлей, хайда и цимшиан. Это институт, реально сопоставимый по своей природе и по функции с римским пехим.⁴⁵ Индивид, который не смог вернуть долг или потлач, теряет свой ранг и даже ранг свободного человека. У квакиютлей, когда неплатежеспособный индивид берет взаймы, о нем говорят как о "продающем раба". Нет нужды еще раз отмечать тождеству этого выражения и римского.⁴⁶
Хайда⁴⁷  говорят даже — как будто им известно латинское выражение — о матери, делающей подарок матери молодого вождя по поводу его помолвки со своей юной дочерью, что она "обвивает его нитью".

44. "Имя" остается "разбитым" постольку, поскольку не разбили медную пластинку, по ценности равную вызову.
45. Nexim- формальный договор между кредитором и должником, согласно которому должник гарантировал возврат долга, ручаясь своей личной свободой.
46.  Когда индивид, дискредитированный таким образом, берет взаймы, чтобы осуществить обязательное распределение и перераспределение, он "закладывает свое имя" и (синоним этого выражения) "он продает раба".
47. Будущая жена может еще не родиться, а договор уже отдает в залог молодого человека.

Но, подобно тому как тробрианская кула — это лишь крайний случай обмена дарами, потлач в обществах северо-западного побережья Америки — это лишь нечто вроде чрезвычайного продукта системы подарков. По крайней мере в краю фратрий, у хайда и тлинкитов, остаются существенные следы прежней совокупной поставки, столь характерной, впрочем, и для атапасков, важной группы родственных племен. Подар-ками обмениваются по любому поводу, в связи с каждой услугой, и все возмещается впоследствии или даже тотчас же, с тем чтобы быть перераспределенным незамедлительно.⁴⁸ Цимшианы очень близки к соблюдению тех же правил. И во многих случаях у квакиютлей они функционируют даже вне потлача.⁴⁹ Мы не будем настаивать на этом очевидном моменте: старые авторы не описывают потлач в других терминах, так что можно задаваться вопросом, составляет ли он особый институт.⁵⁰ Напомним что у чинуков, одном из наименее изученных и наиболее важных для изучения племен, слово "потлач" означает дар.

48. В частности, обряды заключения мира у хайда, цимшиан и тлинкитов состоят в непосредственных и ответных поставках. На деле это обмены закладами (медные гербовые пластины) и залогами, рабами и женщинами. Например, в войне цимшиан против хайда: "Поскольку у них произошли браки с женщинами каждой из сторон, со своими противниками, потому что они боялись, что те могут снова рассердиться, был заключен мир". В войне хайда против тлинкитов происходил компенсационный потлач.
49. У квакиютлей существуют распределение собственности, реализуемое непрерывно в обоих направлениях; повторная оплата на следующий год штрафов, уплачиваемых за ритуальные проступки; ростовщическая повторная оплата покупной цены невесты.
50. Представляется, впрочем, что ни идея, ни предполагаемая номенклатура значений этого термина не имеют в языках северо-запада той точности, которую придает им англо-индейский ломаный язык на основе чинукского языка.
Во всяком случае, цимшианы различают яок, большой межплеменной потлач, неточно переводимый как "потлач", и другие виды. Хайда различают валгал и силка, т. е. потлач похороненный и потлач, связанный с иными причинами.
В языке квакиютлей и чинуков слово поЛа (насыщать), вероятно, означает не потлач, а пир или последствия пира. Слово поЛас означает устроителя пира, а также место, в котором насыщаются (легенда о титуле одного из вождей Дзавадаеноксу). Наиболее распространенное имя в языке квакиютлей — это п!Эс, "раздавить" (имя соперника) или также корзины в процессе опустошения. Большие племенные и межплеменные потлачи имеют свое собственное название — максва. Боас выводит из его корня ма два других слова, что выглядит не очень правдоподобно: одно из них — мавил, комната для инициаций, а другое — название касатки. Действительно, у квакиютлей мы находим массу технических терминов для обозначения всякого рода потлачей, а также каждой из различных разновидностей платежей и ответных платежей или, точнее, даров и ответных даров: в связи с браком, в качестве вознаграждения шаманам, для ускорения, для задержания чего-либо, в общем, для любых видов распределения и перераспределения. Например, мен(а), — pick up: "маленький потлач, где одежды девушки бросают в толпу, чтобы люди подбирали их"; пайол—"давать медную пластину"; другой термин для обозначения дарения лодки. Термины эти многочисленны, неустойчивы и конкретны, они налезают друг на друга, как и во всех архаических номенклатурах.

Заключение

Итак, среди четырех значительных групп народов мы вначале обнаружили в двух или трех группах потлач, затем выявили главную причину и стандартную форму самого потлача и, наконец, обнаружили за ним и во всех этих группах архаическую форму обмена, форму подносимых и получаемых в ответ даров. Более того, мы идентифицировали циркуляцию вещей в этих обществах с циркуляцией прав личностей. Мы могли бы на этом и остановиться. Масштаб, распространенность, важность этих явлений позволяют нам полностью представить себе порядок, который типичен, вероятно, для очень значительной части человечества в течение весьма длительной переходной фазы, который сохраняется еще и у других народов, помимо тех, что мы сейчас описали. Они позволяют нам понять, что этот принцип обмена-дара, вероятно, присущ обществам, которые вышли из стадии «совокупной, тотальной поставки» (ото клана к клану и от семьи к семье), но еще не пришли к чисто индивидуальному договору, к рынку, где обращаются деньги, к продаже в собственном смысле и особенно — к понятию цены, определяемой во взвешиваемой и пробируемой монете.

Created by Nikolai Golovin, 1999